Что власть обещала школе

Действующие лица

Игорь Реморенко, заместитель министра образования и науки РФ, крупный розовощекий мужчина в черной рубашке с короткими рукавами, бывший учитель математики.

Григорий Тарасевич, редактор отдела науки журнала «Русский репортер», взлохмаченный мужчина в полосатой рубашке.

Светлана Скарлош, редактор отдела спецпроектов журнала «Русский репортер», брюнетка в оранжевой майке.

Участники летней школы «Русского репортера»: студенты, старшеклассники, преподаватели школ и вузов. Одеты по-походному с поправкой на жару.

Жители деревни Ручки.

Пролог

Окраина деревни Ручки Максатихинского района Тверской области. Справа кирпичное здание бывшей сельской школы. Несколько лет назад она была закрыта «в рамках оптимизации сети образовательных учреждений».  Местных детей теперь возят на автобусе в районный центр. Слева поле, на котором много лет ничего не сеяли.

Слышится шум. Над полем появляется небольшой вертолет. Ветер от винтов пригибает высокую траву. Часть студентов и школьников бегут к месту его посадки. Другие продолжают заниматься своими делами.

Кто-то из толпы. Давайте крикнем: «Добро пожаловать!» Три-четыре…

Участники летней школы (нестройным хором). Добро пожаловать!

Два студента-эколога демонстративно поворачиваются спиной к вертолету и принимаются сколачивать лавку.

1-й местный житель. А чего это у нас вертолет? Олигарх, что ли, какой или губернатор?

2-й местный житель. Черт его знает! Денег у людей до фига, вот и летают. Ты лучше давай в машину — за Людкой с Машкой съезди, чтоб рядом с вертолетом сфоткались. На память.

Действие первое

Спортивный зал заброшенной сельской школы. На дощатом полу видны остатки волейбольной разметки. На стенах развешены объявления: «Жизнь, смерть и бессмертие. Физиология слепушонки», «Фармацевтическая химия в России и мире. Достаточно одной таблетки?», «Дорогой друг, если тебе нужна палатка, обращайся к Насте. Можешь пользоваться и передавать дальше», «Большой взрыв: ты этого достоин! Вечером у костра», «Что такое наука вообще и социальная психология в частности», «Социология протестных движений будет в палатке политологов»…  Надо всем этим огромный лозунг: «Надо что-то делать!»

По углам свалены палатки, доски, обувь, компьютеры. В центре здоровенный стол, сколоченный из досок и обтянутый полиэтиленом. За столом чиновники и сотрудники «РР». В зале — не меньше ста участников летней школы. Сидят на полу, на туристических ковриках, чурбаках, самодельных скамейках, подоконниках.

Светлана Скарлош. У нас в гостях заместитель министра образования и науки Российской Федерации Игорь Реморенко и его коллеги. Давайте задавать вопросы…(Приветственные аплодисменты.)

Анастасия Гордеева (высокая десятиклассница из Петербурга, немного напоминает занудную отличницу). Я через год собираюсь поступать в вуз. И мне интересно, почему в институциональной системе России научные учреждения отделены от университетов? (Неуверенные аплодисменты.)

Игорь Реморенко. В советское время в связи с индустриальным характером производства, развитием оборонно-промышленного комплекса наука была вынесена за пределы университетов. Фактически институты Академии наук — порядка 400 институтов — были совершенно изолированы от высшей школы на протяжении десятков лет. Что теперь делать? Ну, конечно, можно все эти институты закрыть, сотрудников выгнать. Мол, маскарад закончен — все идем работать в университеты. Но мгновенно этого не сделаешь, это невозможно, да и не нужно.

Тем не менее все понимают, что образование без вовлеченности в науку очень неэффективно. Я сам учился на экспериментальном факультете, где задача вовлечения студентов в науку была самой главной…

Часть летнешкольников начинает скучать. Кто-то уже задремал.

Григорий Тарасевич (поворачиваясь к Реморенко). Нам интересно ваше личное мнение и ваша биография. Но мнение есть у всех: у меня, у Насти, у всех сидящих в зале. А вы единственный, кто здесь представляет власть и может не только высказать мнение, но и рассказать об официальных решениях, которые будут воплощаться в жизнь.

Игорь Реморенко. Хорошо. Попробую отвечать как чиновник (небольшая пауза). Мы начали давать деньги на исследовательские проекты вузов. Медленно, постепенно, но вузы ведут исследования по заказу предприятий и получают субсидии. Мы выделяем деньги на интеграцию науки и высшего образования.

Возглас из зала. И сколько денег?

Игорь Реморенко. Девяносто миллиардов рублей за три года. Вас устраивает?(Громкие аплодисменты.)

Анастасия Муратова (бойкая восьмиклассница из Владимира по кличке Чижик). Большинство присутствующих здесь людей волнует вопрос: будет ли школьное образование в России платным? Если да, то в каких сферах, насколько платным?

В зале напряженная тишина. Собравшиеся выжидательно смотрят на заместителя министра.

Игорь Реморенко. С точки зрения представителя власти я должен просто сказать «нет» и положить микрофон.

Чиновник с шумом кладет микрофон на стол. В зале повисает драматическая пауза.

Игорь Реморенко. Поскольку у нас правовое государство, надо следовать нормам закона. А закон говорит, что школьное образование, безусловно, является государственной гарантией для всех детей. В федеральном образовательном стандарте сказано, сколько учебных часов гарантирует ученику государство. Например, раньше для старших классов было 36 часов в неделю, а сейчас — 37. Еще раз: было 36, будет 37. Это та государственная гарантия, нарушение которой может быть расценено как нарушение конституции.

Но все равно, сколько бы школа ни давала уроков, родители начинают искать кружки, чтобы занять детей и платить за них. У меня дочь десятиклассница, увлекается химией и биологией. Она выбрала класс с химико-биологическим профилем и изучает там столько материала, сколько ей достаточно для сдачи ЕГЭ. Что делаю я? Дополнительно ищу ей занятия вместе с другими родителями и плачу две тысячи в месяц, чтобы она ходила еще и к вузовским преподавателям и изучала там химию и биологию. Зачем я это делаю? Не знаю. Потому что так делают все. И это происходит во всем мире. Все родители нагружают своих детей чем только возможно. Все хотят, чтобы их дети были умнее других. Переломить это, запретить полностью все дополнительные платные услуги невозможно.

Анастасия Муратова. Я школьница и хочу понять: у меня в лицее было шесть часов английского в неделю. Они вписываются в данный стандарт? Какие уроки будут платными? Сколько будет бесплатных?

Игорь Реморенко. Было 36, стало 37! Что, дальше будем рассуждать, больше ли 36, чем 37?!

Григорий Тарасевич. Разница между 36 и 37 понятна даже местной собачке Мусе…

Легкий смех в зале. Дворняга Муся, услышав свое имя, проснулась и виляет хвостом.

Григорий Тарасевич. Но ведь большинство учителей, учеников и родителей думают, что платных уроков будет все больше и больше. Многие уверены, что останется два урока математики в неделю, а все остальное — за деньги. Получается, общество не слышит того, что говорит ему министерство, не верит ему. Скажите, как вы этого добились? (Продолжительные аплодисменты и улюлюканье.)

Игорь Реморенко. Министерство образования и науки Российской Федерации (смешок в зале) является федеральным органом исполнительной власти, который, как любой другой орган исполнительной власти, не является пиарщиком принятых решений. Есть сайт, где все решения опубликованы. Есть пресс-релиз, где тоже написано про 36 и 37, есть чиновники, к которым я принадлежу, которые говорят про 36 и 37. Но надо понимать, что язык нормативных актов сложный. Он не может быть простым и понятным по определению. Перевести язык нормативного регулирования на нормальный человеческий — это особая работа, сама собой не делается.

Действие второе

В селе Ручки выключилось электричество — перестали работать микрофоны.

Любовь Шаталова (магистрант Белгородского государственного университета с двумя косичками и громким голосом). Скажите, пожалуйста, а почему у Министерства образования нет тогда хороших пиарщиков, благодаря которым не приходилось бы тексты стандартов изучать нескольким специалистам? Мы ведь понимаем, что школьники, которые здесь сидят, даже если захотят, не сразу разберутся. Почему министерство не может победить слухи? (Бурные аплодисменты, переходящие в овации.)

Игорь Реморенко. Отвечу очень кратко и очень честно: мы не умеем этого делать.

Возглас из зала. Это и понятно!

Игорь Реморенко. Нет ни одной компании, которая способна обеспечить нормальный пиар государственному ведомству. Нигде в мире вы не найдете человека, который бы сказал: «Как здорово у нас работает министерство!» (Хлопает рукой по столу.) Власть издает нормативно-правовые документы. Это ее предназначение. По вашему мнению, она должна и нормативно-правовой акт издать, и пережевать его, и разъяснить, и каждому гражданину в рот положить, чтобы он насладился замечательным действием умных правителей? Мне кажется, это нереально. Да и не надо любить власть.

Возглас из зала. А мы и не любим!

Светлана Скарлош. Знаете, меня поразил ответ: «Мы не умеем этого делать». Это очень честно, очень искренне. Нечасто услышишь такое от чиновника…

Андрей Гречко (студент Высшей школы экономики). В городе, где я живу, очень много школ. Плохие школы в процессе оптимизации объединили с хорошими, где есть олимпиадники, спортсмены, те, кто сдал ЕГЭ на сто баллов. При этом учителя и родители из хороших школ чаще всего были недовольны этим объединением. Иногда из-за того, что у руля нового образовательного комплекса оставалось руководство из плохой школы. Считаете ли вы, что министерство должно привлекать не только чиновников, но и школьников, родителей и учителей к вопросам объединения образовательных учреждений?

Игорь Реморенко. Вы из какого города, где так объединяют школы?

Андрей Гречко. Из Москвы. (Нарастающий смех в зале и аплодисменты.)

Игорь Реморенко. Департамент образования города Москвы как учредитель всех этих школ вполне вправе это сделать. Должен ли он советоваться с гражданами? Наверное, да. И советуется, насколько мне известно. Недавно, например, был проведен форум со всеми управляющими советами школ города.

Оксана Переяславская (студентка Ульяновского государственного технического университета, брюнетка). Сейчас вступил в силу приказ № 1898, устанавливающий порядок платы за обучение. Министерство образования и науки пересчитало, во сколько обходится обучение бюджетника и, соответственно, сколько придется платить тем, кто на коммерческом обучении. У нас стоимость учебы на технических специальностях была 45 тысяч в год, а теперь — 112 тысяч. Это при средней зарплате в регионе 15 тысяч. Мне интересно, как считали эту сумму? Почему так резко поднялась цена в регионах? Поднимется ли от этого зарплата преподавателей вузов?

Игорь Реморенко. В чем здесь проблема? Растет стоимость обучения одного студента. Есть решение: заработная плата преподавателей должна достигнуть среднего показателя по экономике к следующему году, к 2018-му — вырасти в два раза. Чтобы росла зарплата, мы должны увеличить государственные ассигнования на обучение студентов. А дальше вступает в силу правило, гласящее, что стоимость коммерческого обучения не должна быть меньше, чем затраты на обеспечение бюджетного места. Иначе получается, что государство субсидирует коммерческое обучение, доплачивает и перепроизводит кадры. Вот и все.

Электричество включилось.

Оксана Переяславская. Почему такой большой скачок?! (Кричит в микрофон.) Было 45 тысяч, а стало 112!

Игорь Реморенко. Потому что за 45 тысяч нельзя обучить человека — это ложь!(Замминистра повышает голос, который усиливает только что заработавший микрофон). И стоимость платы за обучение не должна быть меньше, чем дает бюджет, — это принципиальная позиция. Потому что иначе вуз начинает за меньшие деньги брать некачественных преподавателей — тех самых, которые не проходят повышение квалификации, не имеют ученых степеней, не занимаются наукой.

Владислав Тальянский (студент Уральского технического института связи и информатики, юноша в очках и с банданой на голове). Когда будут введены занятия по профориентации в школах? (Аплодисменты.)

Игорь Реморенко. Насильно занятия по профориентации вводить не планируется, но новый стандарт дает в этом смысле школам значительно больше возможностей. Что нужно сделать: на школьном совете поставить вопрос о необходимости введения занятий по профориентации. У нас образовательная программа разрабатывается учебным учреждением и утверждается самостоятельно, так что возможностей для профориентации хоть отбавляй.

Алексей Шагал (выпускник МГИМО). Все говорят, что на образование выделяется недостаточно средств. Но при этом ведется активное финансирование проправительственных молодежных движений, которые зачастую ведут себя неадекватно — например, те же «Наши». (Часть молодежи в зале смеется, раздаются аплодисменты.)

Игорь Реморенко. Бюджет Росмолодежи, переданный в наше ведение, — 462 миллиона рублей. А суммарный образовательный бюджет страны — более двух триллионов рублей. То есть тысячные проценты идут на молодежную политику. Перед тем как прилететь к вам, я был на Селигере. Там финансируется не движение «Наши», а конкретные молодежные проекты.

Голос из зала. То есть наша летняя школа как проект тоже может претендовать на государственное финансирование?

Игорь Реморенко. Конечно.

Светлана Скарлош. Считайте, что мы уже претендуем. (Одобрительные аплодисменты.)

Анастасия Бикяшева (симпатичная одиннадцатиклассница из Набережных Челнов).Учителя жалуются, что им некогда готовиться к урокам. У нас много грантов и конкурсов, но участие в них требует такого количества бумаг!.. Делается ли что-то для уменьшения количества бумажек, для совершенствования отчетности, отнимающих у учителей время? Можно ли упростить бюрократическую систему?(Аплодисменты, возглас: «Точно-точно!»)

Игорь Реморенко. Да, такая работа ведется. Любая работа и гранты увеличивают документооборот. Но мы уже подготовили письмо, где предложили порядка десяти мер, уменьшающих документооборот. Одна из них — запрет на требование от учителя отчетности чаще, чем раз в квартал. Будет введен официальный запрет.(Аплодисменты.)

Алексей Черенков (молодой журналист из ханты-мансийской газеты «Югра-Информ»). Новый стандарт для старших классов предписывает ввести дисциплину «Россия в мире». Что это такое?

Игорь Реморенко. Эту дисциплину Российская академия образования предлагает дать на выбор старшеклассникам наряду с историей. Я, если честно, до конца концепцию этого курса не понимаю. Есть такой академик — Александр Оганович Чубарьян, — который считает, что такой курс возможен. Он предлагает посмотреть на развитие технологий, истории через нашу страну, через участие наших ученых в различных проектах. В этом какой-то смысл есть. Что там будет реально, можно будет говорить, наверное, года через три.

Григорий Тарасевич. Как же тогда стандарты принимали, если замминистра не знает, что это за предмет?

Игорь Реморенко. Нормально принимали, экспертной группой (нервный смешок по залу).  Это предмет, актуальность которого понятна, но реальное содержание еще предстоит выработать.

Владислав Тальянский. Мы знаем о курсе религиозной и светской этики в школах. Будет ли каждый школьник иметь возможность выбрать тот курс, который он захочет выбрать, или вообще отказаться от предмета? (Бурное обсуждение вопроса среди летнешкольников, гул в зале.)

Игорь Реморенко. Этот курс существует в экспериментальном режиме три года. Сейчас он вводится в обязательном порядке в четвертом классе по одному уроку в неделю. Выбор в регионах разный. Случалось, что школы заставляли родителей выбирать что-то определенное. Мне на почту пришла запись разговора с одним директором, вынуждавшим маму ученика выбрать основы православной культуры, в то время как она хотела — буддистской. Но выбор, конечно, должен быть. И в итоге в этой школе все же нашли компромисс.

Оксана Переяславская. А если в школе недостаточно преподавателей? Допустим, основы православной культуры есть кому преподавать, а что-то другое — нет?

Игорь Реморенко. Да, такая проблема есть. К сожалению, не всегда можно найти преподавателя, но можно предложить изучать этот курс самостоятельно и получать общие консультации в школе.

Григорий Тарасевич. Получается, что, с одной стороны, ученик не имеет права отказаться от этого курса, а с другой — государство не может обеспечить ему свободный выбор между светской и разными вариантами религиозной этики?

Игорь Реморенко. Государство гарантирует, что в каждой школе этот курс будет. А по всем ли модулям будут преподаватели — этого государство не гарантирует. Образовательная программа разрабатывается школьным учреждением самостоятельно. И если школьный совет решит, что надо найти преподавателя иудейской культуры для одной девочки, это будет реализовано.

Светлана Скарлош. Нам пора заканчивать. У меня последний вопрос: как нам понять, что все ваши обещания будут выполнены? Как увидеть обратную связь?

Игорь Реморенко. Строго говоря, контролировать то, что мы наобещали, вы должны сами — не мы. Здесь есть репутационный риск. Если я чего-то не буду выполнять, то я буду лживым чиновником и меня когда-нибудь уволят. (Аплодисменты.)

(Текст подготовлен в рамках проекта «Летняя школа Русского репортера»)