«Вроде не голодаем»

Кошмар из трех букв

«У меня шесть первых классов по тридцать человек в каждом. Я только к концу года детей по именам запомнила. Еще два вторых класса, седьмой и восьмой. Всего 33 часа, почти две ставки», — рассказывает Елена Николаевна, учитель физкультуры одной из школ Энгельса. Каждый день она ведет в две смены уроки и оздоровительные кружки, регулярно сопровождает учеников на соревнования и сдачу ГТО.

Аббревиатура из трех букв стала кошмаром для многих школьных физруков. «Сдача нормативов — дело вроде бы добровольное. В реальности обязывают регистрировать всех. Меня завуч ругает: почему повела сдавать только 40 человек, ведь всего в началке — 600? Но у 300 из них — вторая группа здоровья, еще у 250 — спецмедгруппа, какое им ГТО?» — разводит руками Елена Николаевна.

Чтобы подготовить претендентов на значок, нужно простейшее оборудование, но в школах нет и такого. «Фишки для челночного бега, платформы для отжиманий, линейка для теста на гибкость — кто их сделает? У нас один мужчина-физрук, у него и так работы полно — он и проводку в школе чинит, и крышу, — говорит собеседница. — Маты у нас драные. Обручей нет. Есть шесть гантелей, занимаемся как можем».

В прошлом году министр образования Ольга Васильева заявила, что на уроках физкультуры в стране погибли больше 200 школьников. «После этих слов родители нас заклевали. Высказывают претензии даже за то, что дети в вышибалы играют — вдруг кого-то мячиком ударит!» — говорит Елена Николаевна. Впрочем, поводы для беспокойства действительно есть: по наблюдениям учителя, у современных школьников больше проблем с сердечно-сосудистой системой, зрением и осанкой, чем в прошлом веке, когда утверждались нынешние нормативы по бегу, прыжкам и т.д. Кстати, аптечку в спортзале учителя собрали на свои деньги — купили йод, перекись водорода и бинты.

«Директор говорит, что в нашей школе самая высокая зарплата в области. Осенью на руки я получала по 23 тысячи рублей в месяц, сейчас — 19 тысяч (по сведениям Росстата, средняя зарплата в Саратовской области составляет 25,2 тыс. рублей. — Н.А.), — говорит Елена Николаевна. — Вроде не голодаем. Я плачу за квартиру, покупаю продукты, на красоту уже не хватает».

Нынешней весной учительница решила подрабатывать по вечерам, окончила курсы фитнес-инструкторов. «В клубе неофициальная зарплата. Сумма зависит от количества людей, которые будут ходить на мои тренировки. Если народ попрет, получится минимум 10 тысяч в неделю».

Школа для тех, кому некуда бежать

Прошлым летом Марина Владимировна получила красный диплом, как она шутит, «в подарок к 45-му дню рождения». В детском саду и школе она работает почти 20 лет. «Учителем я мечтала быть с детства. Сейчас убежала бы из образования без оглядки, если бы в селе была другая работа, — говорит педагог. — У меня была мечта учить детей. Но на это не остается времени. Все занято общественно-полезными мероприятиями, в которых мы должны поучаствовать и предоставить фотоотчет. Пример из последнего — всех детей надо срочно записать в юнармию. Для этого нужна форма, тир, военрук».

Марина Владимировна живет в отдаленной деревне Базарно-Карабулакского района. Интернет здесь работает с перебоями, «поэтому у нас меньше отчетности, чем у городских учителей» — не приходится дублировать документы в электронном виде. Правда, и с бумажками хлопот хватает. Кроме обычного журнала с оценками следует заполнять журнал посещений с указанием точного времени нахождения ученика в учреждении и журнал пропусков с объяснительными от родителей.

Марина Владимировна ведет уроки у начальных классов, 25 часов в неделю (почти полторы ставки). «За учебные часы мне полагается чуть больше 11 тысяч рублей. Остальное — надбавки за проверку тетрадей, заведование кабинетом, портфолио, в которое я вкладываю собственные деньги: если я хочу получить плюсик за участие детей в каком-нибудь конкурсе, я должна обеспечить их бумагой, клеем, пластилином. Со всеми премиями зарплата составляет 17 тысяч рублей. Я должна купить все, что мне понадобится в классе, — от мела до лампочки». Родители учеников сдают деньги только на ремонт (по 600 рублей в год) и летом делают его вместе с учителем (так Марина Владимировна проводит свой отпуск).

Как говорит педагог, за последние годы зарплаты резко упали: 5 лет назад здесь закрыли старшие классы, а нормы финансирования основных школ ниже, чем общеобразовательных.

Из своей зарплаты учительница каждый месяц отдает 4–5 тысяч рублей за газ и электричество, платит за школьные завтраки младшей дочки, отправляет 2–3 тысячи сыну-студенту. «Денег хватает впритык. Спасибо, муж на вахте работает».

Чтобы не тратиться на продукты, Марина Владимировна держит огород, свиней и кур.

Перспективы сельской школы собеседница оценивает даже не скептически — апокалиптически. Все худшее здесь уже случилось. Например, в деревню, где живет Марина Владимировна, не ходят рейсовые автобусы. То есть местные дети отрезаны от многих возможностей, в том числе от возможности получить дополнительное образование. Только две семьи из села возят своих детей в райцентр в музыкальную школу. Из-за ужасного состояния дороги на это уходит по четыре часа в день. Формально в деревне имеется клуб с библиотекой. Но в здании нет отопления и света.

Десять лет назад в школе, где работает Марина Владимировна, было 130 учеников. Сейчас — 57. Благополучные семьи с детьми стараются отсюда уехать. «Держим демографию за счет тех, кому некуда бежать».

Обязан быть энтузиастом

Все ученики Анны Петровны умещаются за одной партой. В первом классе — двое детей, столько же во втором. Всего в школе отдаленного села Новоузенского района учатся 52 человека. Плюсов в вынужденной индивидуальной работе педагог не находит: «В большом классе можно выбрать детей, которые тянутся к знаниям. А если выбирать не из кого, отдачи не получишь, хоть расшибись». Некоторые дети нуждаются в коррекционном обучении, но открыть для них специальную программу маленькой школе не позволяет подушевое финансирование.

Никаких предприятий в селе не осталось, взрослые ездят на стройки Москвы и ЧМ-2018. Когда родители возвращаются в деревню между вахтами, школа просит у них по 200 рублей на закупку литературы. Вскладчину содержать библиотеку гораздо выгоднее, чем собирать личный портфель, ведь каждый учебник стоит около 500 руб­лей. Младшеклассникам нужны рабочие тетради. В отличие от учебников, это предмет сугубо личного пользования — исписал и выкинул. Комплект на год обучения стоит 2500 рублей. Для тех, у кого нет таких денег, Анна Петровна делает ксерокопии.

Ее учебная нагрузка — 34 часа, почти две ставки. «Со всех экранов вещают: средняя зарплата учителя в России — больше 30 тысяч! Обидно. У нас же деревня, все обсуждают: мол, вы в своей школе такие деньжищи получаете! На самом деле моя зарплата — 17 тысяч». Вопреки телевизионным заявлениям сумма за последние годы не росла. Педагоги пытались узнать причину в районной бухгалтерии, но разъяснений не получили.

Как говорит Анна Петровна, самое тяжелое в работе учителя — многочисленные проверяющие. «Комиссия говорит: по ФГОСу на уроке должны быть инновационные технологии. Где я возьму оборудование, контролеров не волнует. О каких инновациях можно говорить, если даже элементарные таблицы с геометрическими фигурами и муляжи фруктов в начальную школу дали один раз четыре года назад?»

Неуважаемые товарищи

Педагог-психолог Наталья Иноземцева пришла на работу в саратовскую школу, потому что ей захотелось «посмотреть изнутри» на взаимоотношения детей и взрослых.

Большую часть рабочего дня школьного психолога занимает написание отчетов в инстанции, надзирающие за учебным заведением. ФГОС велит проводить тесты с детьми, но в расписании не отведено для этого времени: «Мне приходится обращаться к учителям с просьбой: можно отнять у вас 15 минут урока?» По результатам тестирования определяется группа риска. Дети, попавшие туда, а также отстающие ученики, хулиганы должны посещать индивидуальные занятия с психологом.

По мнению Иноземцевой, вооруженные нападения, случившиеся в российских школах в этом учебном году, не вызвали особого отклика в ее учебном заведении: «У подростков проскальзывали шутки из серии: «Пора приходить сюда с топором», но это безобидный юмор, — уверена собеседница. — Не думаю, что профилактика таких преступлений зависит от школьного психолога. Одна тетя 800 детям не поможет. Возможно, нужно менять общие правила, провоцирующие психологическую напряженность у детей. Сегодня в школе много двоечников, которые стараются стать хотя бы троечниками, у них есть мотивация, но им сложно тянуть современную программу. Даже те, кто хорошо учится, ходят перед ЕГЭ как натянутая струна: при всем старании у них мало шансов набрать столько баллов, сколько нужно для поступления в выбранный вуз».

За полтора года в школе Наталью больше всего удивило то, что «учителя не так плохи, как я думала»: «Они действительно переживают за детей и стараются сделать для них максимум в существующих условиях». По наблюдениям психолога, педагогам мешают низкая зарплата и барские прихоти начальства. Например, в декабре в интернете появилось анонимное письмо, в котором рассказывалось, что саратовских учителей принуждают участвовать в городском параде снеговиков и шить за свой счет костюмы. Мэрия Саратова опровергла подозрения в самодурстве. В выходной день сотни снеговиков организованными колоннами маршировали по центру города, рассказывая телекамерам, что по собственному желанию поддерживают атмосферу праздника.

«Выходя на улицу в костюме снеговика для потехи чиновника, учитель ощущает себя униженным. То же самое он испытывает, получая гроши, за которые можно вообще не работать и даже немного вредить. Возможно, кому-то не надо, чтобы педагог чувствовал себя уважаемым членом общества и учил детей отстаивать собственное достоинство?» — задается вопросом Наталья.

Зарплата школьного психолога равна МРОТ (с 1 мая — 11 163 рубля). Материально-техническое оснащение стремится к нулю: за время работы Наталье не выдали даже красок и карандашей, необходимых для работы с детьми. Тем не менее вакансий по этой специальности в учебных заведениях почти нет. Часто должность психолога занимают педагоги начальных классов, прошедшие курсы переквалификации, и недавние выпускники вузов, стремящиеся набраться практического опыта.

«Это действительно уникальная возможность наблюдать все слои общества и все возрастные группы», — говорит Наталья. Параллельно с работой в учебном заведении она ведет частную практику. В школе намерена задержаться не дольше чем на год: «В противном случае велика вероятность получить профессиональную деформацию. Мне хочется работать в комфортной современной среде, каковой школа сегодня не является».